Фундаментальным механизмом исходного практического отношения ребенка к условиям своей жизни является подражание; первоначально—буквально телесное запечатление структурированной относительно него жизнедеятельности других, ее удвоение. Важно учитывать, что подражание — это «повторение без повторения», встречное поведение: улыбка на улыбку, жест на жест, голос на голос и т. д. Подражание — не копирование, а скорее проигрывание и репрезентация в материальных актах и актах действенного символизма соответствующей формы обращения взрослого к ребенку. О подражании можно говорить определенно именно с момента становления речи и прямохождения. Подражательное действие, являясь биокинетическим, в стихии речевого общения становится действием изображающим; в таком своем качестве оно не ‘знает теперь ни внутренних, ни внешних ограничений. Однако довольно быстро происходит специализация и дифференциация подражательных действий: а) на собственно орудийные, обеспечивающие непосредственное включение ребенка в совместную деятельность со взрослым, и квазиорудийные, обеспечивающие включение его в жизнедеятельность взрослого ; б) на собственно предметные, реализующие самостоятельность ребенка в материальной предметности, и квазипредметные — действия замещения, реализующие самостоятельность ребенка в идеальной предметности. Таким образом, носителем и реализатором субъективности является множество предметно-орудийных действий; они же являются первичным содержанием и различных структур сознания.
Субъективность как форма бытия не знает субъект-объектного противопоставления; основной формулой ее сознания, по мысли Выготского, является «пра-мы». Доречевая практика характеризуется тем, что здесь в процессах отождествления формируются прежде всего перцептивно-динамические и валентные квазиорганы, лежащие в основе чувственности. Фундаментальные перцептивные категории и энергодинамические содержания взаимоотношений — все эти категории возникают так рано и оказываются такими надежными практическими ориентирами в пространстве людей и вещей, что впоследствии очень редко и в исключительных обстоятельствах они становятся предметом рефлексии. Вообще, все так называемые объективные свойства со-бытия ребенка и взрослого исходно вовсе не являются ни свойствами, ни объектными ; первично они символизируют, как мы уже отмечали, характер взаимоотношений ребенка с другими и лишь вторично оказываются качествами самих вещей. Всеодушевляющий символизм непосредственного бытия ребенка формирует его сознание как целое, в слитности его динамических и предметно-смысловых содержаний.
